Презентация сборника писем выдающегося писателя ХХ века Андрея Платонова прошла в Воронеже в рамках фестиваля, носящего его имя. "…Я прожил жизнь" - так названа эта уникальная книга, ясно дающая понять, в каких - порой невыносимых - условиях жил и творил автор "Чевенгура", "Реки Потудань" и многих других произведений, без которых сегодня невозможно представить русскую литературу.

Издание представили его составители - издатель и редактор Елена Шубина и Наталия Корниенко, руководитель Платоновской группы Института мировой литературы им. М. Горького, ведущий российский исследователь творчества писателя. Триста пятьдесят одно письмо, написанное в период с 1920 по 1950-й годы (напомним, что Андрей Платонович скончался в самом начале 1951-го), - все, что пока удалось обнаружить. В Воронеж привезли будущий музей Хармса

- Работы еще много: есть фонды, куда даже обращаться страшно, - с иронией заметила Наталия Корниенко. - Например, из архива ФСБ пришел ответ, что "платоновских" писем у них не хранится. Как тут проверить…

Так или иначе, и вышедшее издание, снабженное подробнейшими текстологическими комментариями, рисует рельефный портрет писателя на фоне эпохи. Те читатели, кто успел ознакомиться с книгой, были потрясены. "От нее сносит голову", - привела один из отзывов Елена Шубина.

Среди адресатов - коллеги по писательскому цеху, в том числе руководители творческих союзов, "советские буржуа", к которым Андрей Платонович робко обращается с бытовыми просьбами, и даже "вождь народов" Иосиф Сталин. "Лирический центр" книги, по выражению Наталии Корниенко, - письма к жене.

"Товарищ Авербах! - пишет 30-летний прозаик, автор текстов, которые позже признают шедеврами мировой литературы, всесильному секретарю Федерации объединений советских писателей. - Я обращаюсь к тебе с частной просьбой, потому что у нас пока и для маленьких дел требуется совершать большие движения… Прошу тебя дать распоряжение…чтобы мне дали жилище… Я же далее никак не могу существовать три с лишним года без квартиры - это предел любому человеку. Я не могу доказать некоторым людям, что имею первоочередное право на жилище. Легче доказать что-нибудь более трудное". В Воронеже открылась выставка сценографа Театра на Таганке

На дворе - 1931 год. Сталин уже знаком с творчеством писателя - в 1929-м он открыл для себя "Усомнившегося Макара" и начертал на странице журнала "Октябрь" известную фразу: "Талантливый писатель, но сволочь". А вот в комментариях, которыми "вождь" испещрил страницы повести "Впрок", о таланте ни слова: дурак, пошляк, болван, мерзавец, пишущий не на русском, а на каком-то тарабарском языке. В записке в редколлегию журнала "Красная новь", осмелившегося опубликовать "рассказ агента наших врагов", руководитель советского государства с иезуитским остроумием припишет: "Надо бы наказать и автора, и головотяпов так, чтобы наказание пошло им "впрок". Платонов, находящийся на волоске от гибели - наказывать и тогда уже умели, отвечает Сталину покаянным письмом. "Вся моя забота - в уменьшении вреда от моей прошлой литературной деятельности. Над этим я работаю с осени прошлого года, но теперь должен удесятерить усилия…"

Следом за ним - послание в редакции "Правды" и "Литературной газеты": "Нижеподписавшийся отрекается от своей прошлой литературно-художественной деятельности, выраженной как в напечатанных произведениях, так и в ненапечатанных". Держа себя в рамках убогого канцелярита (но "тарабарский язык", гениальный платоновский слог прорывается и сюда), писатель говорит, пожалуй, самые страшные слова в отношении к собственному дару: "Кроме того, нижеподписавшийся не понимал, что начавшийся социализм требует от него не только отражения, но и некоторого идеологического опережения действительности - специфической особенности пролетарской литературы, делающей ее помощницей партии". К этому моменту написаны "Епифанские шлюзы", "Чевенгур", "Котлован", множество рассказов. Алим Гасымов загипнотизировал воронежцев песнями о любви

Арест, болезнь и ранняя смерть сына Платона - Тоши, Тотика - еще одна трагическая страница жизни писателя. В 1939-м среди его адресатов появляется Главное управление лагерей НКВД. Андрей Платонович хлопочет за сына, 15-летнего подростка, оказавшегося в вологодской тюрьме. А позже, в 1943-м, в письмах жене с фронта тоскует о холмике на армянском кладбище, где похоронен его сын - и где найдет спустя несколько лет последнее пристанище сам писатель.

"Мария! Мне скучно, а память о тебе укрепляет меня. Я знаю, что эти буквы увидят через день-два твое лицо, и я завидую им". Переписка с женой, тот самый "лирический центр" книги - охватывает период с 1921 по 1949 год. Действительно - это лирический дневник необычайной силы. Из воспоминаний современников известно, что отношения Андрея Платоновича с супругой были небезоблачными, - да и откуда семейная идиллия в таких жизненных обстоятельствах! Но послания к жене дышат живым неподдельным чувством.

"Пусть это напоминание о моей любви к тебе заменит в нынешнюю годовщину твоего рождения мой подарок тебе, который я не могу поднести по известным тебе причинам, - пишет смертельно больной Платонов в последнем из опубликованных писем жене.

Когда-то он попросил Марию: "Пойми меня как можно лучше. Не жертвуй ничем для меня. Любовь исполняет, что хочет, но не раскаивается никогда и не жалеет ничего".

Эти строки как будто выпали из "Реки Потудань".