© В.Г.Красильникова, 2001, 24 февраля.

В основе представленного в настоящей статье исследования лежит точка зрения о том, что в основе любого описания действительности, в том числе и художественного текста, лежит мироощущение его автора. В свою очередь этому мироощущению соответствует набор психологических особенностей, отраженных в тексте в виде определенных семантических компонентов, формирующих эмоционально-смысловую доминанту художественного текста. Таким образом, анализируя текст можно получить представление об особенностях эмоциональной и когнитивной сферы его автора (Белянин 1998).

Перевод художественного текста считается несамостоятельной речевой деятельностью, однако его мотивированность оригиналом представляется лишь частичной, так как переводной текст может содержать эмоционально-смысловую доминанту, отличную от оригинальной и соответствующую скорее личностным особенностям переводчика, нежели автора. С этой точки зрения интересно рассмотреть "неоднородный" переводной текст, выполненный несколькими переводчиками.

Сопоставляя оригинал (L.F.Baum The Wonderful Wizard of Oz) (Баум 1986) и текст, предложенный тремя переводчиками "Великий чародей страны Оз" (перевод О.Варшавер, Д.Псурцева, Т.Тульчинской) (Баум 1991), мы ставили несколько задач: а) найти некоторые общие для всего текста черты, отличающие его от оригинала, б) разбить текст на три части, предположительно соответствующие границам каждого из переводов, в) выявить индивидуальные предпочтения каждого из переводчиков. Анализируя лингвистические особенности переводного текста, мы обнаружили следующее.

Переход от авторской речи к персонажной
Характерной особенностью, прослеживающейся на протяжении всего текста и объединяющий три достаточно сильно отличающихся друг от друга фрагмента, является передача авторской речи одному из персонажей (несобственная прямая речь), практически не представленная в оригинале:

She did not know what they would do for breakfast

Чем теперь завтракать - неизвестно.

She thought it was very kind and thoughtful of the Scarecrow

Хорошо, когда заботливый друг.

She was thankful that that Scarecrow did not have to eat

Хорошо еще, что Болваша не ест.

В представленных отрывках оригинала заметно, что рассказчик отстраняется от повествования, он описывает состояния одного из персонажей: She did not know, She thought, She was thankful (она не знала, она думала, она была благодарна), тогда как в переводе части предложений, выделенные нами курсивом, опускаются. Иными словами, эти фрагменты оказываются перемещенными из сферы рассказчика с сферу персонажей.

Наличие такого единого для всего текста признака можно объяснить тем, что у текста был один редактор (Д.В.Псурцев, он же был одним из переводчиков).

Несобственной прямой речи, как языковому феномену, соответствует такая повествовательная форма как свободный косвенный дискурс. Свободный косвенный дискурс отличается и от традиционного нарратива: он воспроизводит речь самого персонажа и сближается с прямой речью по таким формальным показателям как ближний (проксимальный) дейксис, допустимость обращений, императивов, экспрессивно-диалогических показателей, изобилие модальных и оценочных слов (Падучева 1996, 344).

Таким образом, в свободном косвенном дискурсе размываются границы между сферами сознания разных субъектов - повествователя и персонажа, или в крайнем случае возникает дискурс, в котором в основном фиксируется состояние персонажа. В целом такой вид изложения направлен на уменьшение роли повествователя в тексте.

Анализ фрагментов текста, выполненных разными переводчиками.

I. Фрагмент, предположительно выполненный первым переводчиком, охватывает главы 1 - 10 ( Вихрь - Стражник).

Существенным отличием от оригинала и фрагментов того же текста, выполненных другими переводчиками, является не только широкое употребление несобственной прямой речи, но и другие изменения, характеризующие план адресанта.

Отношение адресанта к описываемым в тексте событиям, как известно, может варьироваться: он или эксплицитно отстраняется от них, или включается в них как субъект, действующий в рамках произведения. В последнем, случае его статус как адресанта сближается со статусом одного из персонажей.

Включенность автора в повествование мы и наблюдаем в первом фрагменте. Ситуация описывается как бы от лица одного из персонажей. Вот каким образом описывается переправа через реку на плоту:

By and by they were drown out of the current

Берег мало-помалу приближался

Если в оригинале плот, двигающийся по реке, описывается посторонним наблюдателем, то в переводе приближающийся берег представлен от лица кого-то, находящегося на плоту.

В следующем фрагменте рассказывается о том, как герои пересекали маковое поле:

They walked along looking at the bright flowers.

Время от времени попадались яркие маки. Яркие-яркие, даже глаза резало.

Отсутствие личного местоимения не позволяет с точностью утверждать, кому резало глаза - одному из персонажей или рассказчику. Такие, и именно безличные предложения являются формальными показателями свободного косвенного дискурса.

В тексте, преподносящемся от лица рассказчика, используются обстоятельства места, такие как "здесь", "окрест", "повсюду, куда ни кинь взгляд". В повествовательном тексте они могут являться маркерами свободного косвенного дискурса. С их помощью и создается своеобразный эффект: повествователь (адресант) либо помещается в группу персонажей, либо идентифицируется с одним из них.

Необходимо отметить, что в нашем случае мы имеем дело с переводом, а перевод можно рассматривать как вторичный по отношению к оригиналу текст. Переводчик таким образом является еще и реципиентом. И поэтому подобного рода трансформации можно рассматривать как мотивированные именно его деятельностью как реципиента.

Если обратиться к типологии Р.Мюллера-Фрейенфельса, в основу которой положено противопоставление двух типов писателей - "выражающего" и "воплощающего", мы обнаружим, что им соответствуют и два типа рецепиентов литературного произведения - "зритель" и "соучастник". "Соучастник" забывает самого себя и сливается с героем произведения; "зритель" же остается объективным, он всегда помнит, что перед ним произведение искусства и никогда не забывает действительности и не может перевоплотиться в действующее лицо произведения, то есть наблюдает его со стороны, а не живет с ним. "Поэт выражения" - лирик - придется больше по душе читателю - "соучастнику", "поэт воплощения" - тяготеющий к эпическим формам - читателю - "зрителю".

Если верно то, что выбор эпической формы связан с экстравертной установкой автора произведения, а выбор лирической формы - с интровертной, вполне возможным оказывается выбор аналогичных тактик и переводчиками. Таким образом, можно предположить, что переводчик, которому принадлежит первый фрагмент, характеризуется интровертной установкой.

Тексту, условно приписываемому первому переводчику, присуща некоторое снижение стиля (частое использование разговорных форм).

Dorothy ate some delicious porridge and dish of scrambled eggs and a plate of nice white bread and enjoyed her meal

Дороти наелась до отвала: овсянка да еще омлет с белым хлебом.

В речи персонажей, как и в авторской речи используются неполные предложения типа:

He joined her in laughing merrily.

Поднимется - и давай над собой хохотать!

Такие высказывания более свойственны устной диалогической речи, чем письменной. Сказанное еще раз подводит нас к мысли о своеобразной включенности переводчика этой части в события, происходящие в тексте.

II. Фрагмент, предположительно выполненный вторым переводчиком, охватывает главы 11 - 14 (Изумрудный город - Крылатые Обезьяны).

Он контрастирует с первым фрагментом - во втором фрагменте отсутствует установка на разговорность и упрощенность синтаксиса, которая характерна для первого фрагмента; с другой стороны он резко отличается и от третьего фрагмента по выбору лексики, которую использует переводчик.

Например, переводчик явно предпочитает метафоры, построенные на сближении неодушевленных предметов с одушевленными:

Beautiful green flowers stood in the windows and there was a shelf with a row of little green books.

На подоконнике теснились горшки с зелеными цветами, на полке выстроились маленькие зеленые книжки.

Обращают на себя внимание изменения, внесенные переводчиком в текст, а также сделанные им замены.

Так, немаловажную роль в тексте, выполненном вторым переводчиком, играет лексика с общей семой 'вздох'. Именно глаголами с этой семой переводчик либо дополняет содержание оригинала, и тем самым приписывает персонажам неприсущие им в оригинале эмоции, как, например, в следующем примере:

Dorothy walked boldly through and found herself in a wonderful place.

Дороти смело шагнула и - ахнула от восторга.

либо заменяет ими глаголы, имеющие в оригинале значение "говорить":

There is no hope for me, - she said sadly.

Все пропало, - горестно вздохнула девочка.

В переводе действиям персонажей приписывается спонтанный характер: они совершают их "не долго думая", "не раздумывая", что также свидетельствует о повышенной эмоциональности данного фрагмента перевода. Наличие этой семы в тексте перевода нельзя рассматривать как мотивированное оригиналом, что не позволяет квалифицировать выделенные элементы в качестве межъязыковых синонимов, а иногда они оказываются даже избыточными:

The King Crow flew at the Scarecrow who caught it by the head

Ворон кинулся на Болвашу, а тот, не долго думая, схватил его обеими руками

III. Фрагмент, предположительно выполненный третьим переводчиком, охватывает главы 15 (Разоблачение Великого Чародея) - 24 (Снова дома).

По своим лингвостилистическим характеристикам он резко контрастирует с фрагментами, выполненными как первым так и вторым переводчиком. Тон этого фрагмента возвышенный, характерный скорее для религиозных текстов. Это достигается прежде всего за счет специфического подбора лексики. В частности, среди лексико-семантических особенностей фрагмента можно выделить следующие:

а) Семантический компонент 'чудо'
Большую роль в третьем фрагменте играют существительные, глаголы, прилагательные с общим семантическим компонентом 'чудо':

...he felt his heart rattling about his breast; and he told Dorothy he had discovered it to be a kinder and more tender heart than the one he had owned...

Он сообщил Дороти, что чувствует, как там колотится сердце, совершенно чудесное сердце - даже добрее и нежнее того, что билось...

В приведенном примере слово с общим семантическим компонентом 'чудо' отсутствуют в оригинале.

б) Семантические компоненты 'душа', 'судьба', 'истина', 'грех'
В третьем фрагменте активизируются такие семы, как 'душа', 'судьба', 'истина', 'грех', сферой употребления которых является также в основном религиозные тексты:

I'm quite satisfied with my lot.

Мне грех обижаться на судьбу

I'm tired of your city and long for the woods and the country again.

Моя душа стремится в леса и поля, потому что я, как никак, дикий зверь.

...and it certainly is a beautiful place.

Собственно, это недалеко от истины.

в) Семантический компонент 'цельность'
Переводчиком постоянно подчеркивается идея цельности описываемых им объектов:

The Lion declared... that he would gladly face an army of men and a dozen of the fierce Kalidahs

Лев провозгласил..., что он готов сражаться с целым отрядом воинов или с целой дюжиной свирепых тигроведей.

Героиня и ее спутники нередко характеризуются переводчиком как нечто единое (нерасчлененное). К ним часто применяется такая номинация как "четверка отважных друзей" (в оригинале - "they" или "the four travellers").

г) Семантический компонент 'свет'
Одним из основных семантических компонентов третьего фрагмента является 'свет'. Именно эквиваленты, в которых наличествует этот компонент, выбираются переводчиком:

The Lion declared he was afraid of nothing on earth.

Лев провозгласил, что отныне он не боится никого на свете.

For my part, I'm content in knowing I am as brave as any beast that ever lived.

Что до меня, то я теперь не менее отважен, чем любой зверь, живший под солнцем.

В первом примере "on earth" можно было бы перевести и по-другому, например, "во всем мире", "нигде на земле"; третий пример амбивалентен: "под солнцем" = "на свете".

д) Семантические компоненты 'чистота', 'искренность', 'ценность', 'тайна'
Реализацию в этом переводе получают также семы 'чистота', 'искренность', 'ценность', 'тайна': девочка стремится вывести волшебника-обманщика "на чистую воду" ( в оригинале - Doesn't anyone else know you are a humbug?); она говорит соломенному человеку "со всей искренностью" (simply), что глупым он ей нравится не меньше, чем умным, на что соломенный человек отвечает, что когда он получит мозги, она станет его "ценить больше" (you will think more of me); Оз благодарит девочку за то, что она его ценит (Thank you, - he answered); волшебник открывает "потайную дверцу" (he led the way to a small chamber in the rare of the Trone Room), друзья договариваются "хранить в тайне" (to say nothing) то, что они узнали о волшебнике.

Все описанные выше семантические компоненты реализуются в "светлых" текстах, основанных на паранойальной акцентуации. Со "светлыми" текстами данный перевод сближают и следующие признаки:

е) Характеристика персонажей
Персонажам в третьем фрагменте приписываются следующие предикаты: "замечательный", "благородный", "отважный", "верный", "любящий", "премудрый", "всемогущий", причем этот переводчик склонен заменять нейтральную лексику оригинала на стилистически окрашенную (книжную). Это проявляется прежде всего в номинациях: Волшебник (the Wizard) именуется "Великий Оз", "властитель", "повелитель" "властелин" (ruler), жители Изумрудного города названы "подданными" (people) , стая Крылатых Обезьян называет себя "питомцами чудесной страны Оз" ( We belong to this country alone).

ж) Различия в описании физиологического уровня существования
Примечательны также описания действий, которые должен совершить Волшебник, чтобы дать спутникам Дороти смелость, ум и сердце. Он собирается набить мозгами голову Болваши ( stuff the head with brains) в переводе это действие воспроизводится как "наделить мозгами", говорит Льву, что смелость - это то, что находится внутри (courage is always inside), в переводе отвага должна "вселиться", Дровосек говорит, что должен оплакать человека, который дал ему сердце (to mourn for the man who gave me my ...heart) - в переводе мы читаем :"почтить память человека, который наделил меня ... сердцем). Приведенные примеры свидетельствуют о том, что описания становятся менее физиологичными, более возвышенными, чем в оригинале.

В третьем фрагменте Болваша не сидит, а "восседает" на троне (sat in the big Throne), Дровосек не говорит, а "молвит" (said), подданные при прощании с Озом "возопили" (shouted).

Следует отметить, что интерес к физиологической стороне жизни присущ "темным" текстам, тогда как в "светлых" практически не получает освещения. Иными словами, эти сегменты можно рассматривать как более "светлые", чем представленные в оригинале.

з) Синтаксические особенности перевода
Еще одной чертой, отличающей третий фрагмент от первого и второго, является частые замены в переводе имен прилагательных и глаголов на существительные. Рассмотрим следующие примеры:

Just to amuse myself and keep good people busy I ordered them to build the City and my palace.

И я повелел выстроить город, а в нем дворец: и им дело, и мне забава.

В переводном примере использованы межъязыковые синонимы, принадлежащие, однако, к другой части речи, но содержащие ту же сему. При этом переводчик отдает предпочтение существительным.

Согласно концепции А.Вежбицкой, состояния, выражаемые существительными, являются постоянными, более заметными и зрительно ощутимыми, чем состояния, выражаемые прилагательными (sick / cripple). Однако конституирующим является признак важности состояния. Человеческие характеристики выражаются скорее существительными, чем прилагательными, если подчеркивается их постоянство, заметность и важность (Wierzbicka 1988). Таким образом, существительные категориальны, тогда как прилагательные - описательны. Именно на абстрактные существительные ориентированы замены в фрагменте 3: tender-hearted - с сердечным сочувствием; not so unlucky - удел... не так уж плох; ungreatful - черная неблагодарность и т.д.

и) Стилистические особенности перевода
В репликах персонажей появляется большое количество восклицательных предложений, вводимых междометием "О", делающим их более экспрессивными:

That would make me very unhappy

О, я была бы у вас несчастлива!

С синтаксической точки зрения, в предложениях, содержащих междометия, посредством интонации могут быть выражены самые разнообразные отношения и эмоции. В тексте, выполненном третьим переводчиком, междометие "О" употребляется приблизительно в два раза чаще, чем в оригинале, тогда как в двух других переводах оно опускается:

Having thanked Oz warmly he went back to his friends.

Спасибо тебе, о Великий Чародей, я никогда не забуду твоей милости! - сказал он и пошел обратно к друзьям.

В данном случае мы имеем дело с междометием с семантически диффузной функцией, получающей в данном контексте значение: восхищение, одобрение, сожаление и т.д.

к) "Звуковой фон"
Примечательна лексика, подбираемая переводчиком для описания звуков:

Crack! - went the ropes and the baloon rose unto the air without her

Но тут привязь со звоном лопнула, и воздушный шар устремился вверх.

There was a clatter of breaking china

Фарфоровая фигурка со звоном упала на пол.

В первом случае звук, приведенный в переводе, совсем не соответствует звуку, данному в оригинале. Во втором случае слово "сlatter" в зависимости от контекста может переводиться на русский язык как 1) стук, 2) звон, 3) грохот, 4) болтовня, 5) трескотня, 6) гул, 7) топот.

В данном контексте правомерно было бы употребить по крайней мере два из них. Звук разбивающегося стекла может быть передан либо как "звон", что более характерно для "светлых" текстов, либо как "грохот", что характерно для "темных" текстов. Переводчиком опять выбрано значение "звон".

* * *

Анализ перевода с точки зрения эмоционально смысловой доминанты (Белянин 1998) показал, что, несмотря на наличие общего редактора, текст распадается на три фрагмента, каждый из которых отличается как от оригинала, так и от двух других фрагментов того же текста.

Первый фрагмент за счет стилистической сниженности и использования разговорных форм мы соотносим с "темным" типом текстов, являющихся выражением эпилептоидного типа сознания. Во втором фрагменте эта доминанта не выражена, а за счет замен, произведенных переводчиком, его можно отнести скорее к "красивому" типу текстов, основой сознания которых является демонстративность. В третьем же фрагменте актуализованы такие семы как 'свет', 'цельность', 'чистота', являющиеся атрибутами "светлого" типа текстов. О том же свидетельствует и другие стилистические особенности данного фрагмента.

Отметим, что в оригинальном тексте нам не удалось выявить выраженной эмоционально-смысловой доминанты. В результате перевода мы получили текст, неоднородный с точки зрения эмоционально-смысловой доминанты. В каждом из фрагментов обнаруживаются семантические компоненты, соответствующие личностной доминанте переводчика, и не соотносимые с оригинальным текстом. Таким образом, можно сделать вывод о наличии в тексте перевода "вторичной" эмоционально-смысловой доминанты, или доминанты перевода, которую можно соотнести с личностными особенностями переводчика текста.

Литература:

Баум 1986: Баум Л.Ф. Удивительный Волшебник из страны Оз и другие повести: Сборник./ Сост. Т.Д.Венедиктова. - М.: Радуга, 1986. - На англ. яз. - 380 с.

Баум 1991: Баум Л.Ф. Великий чародей страны Оз/ Пер. с англ. О.Варшавер, Д.Псурцева,Т.Тульчинской. - М.: ИРБИС-II, 1991. - 127 с.

Белянин 1998: Белянин В.П. Психолингвистические аспекты художественного текста. - М.: Изд-во Московского ун-та, 1988. - 123 c.

Падучева 1996: Падучева Е.В. Семантические исследования (Семантика времени и вида в русском языке; Семантика нарратива). - М.: Школа "Языки русской культуры", 1996. - 464 с.

Wierzbicka 1988: Wierzbicka A. The semantics of grammar. - Amsterdam, 1988.

Для подтверждения выводов автора использованы иллюстрации Дж.Р.Нила

Верстка данной статьи была реализована при поддержке Совета по международным исследованиям и обменам (АЙРЕКС) из средств, предоставленных Корпорацией Карнеги - Нью-Йорк.